Хроники сыска - Страница 55

– Хгм… А пули?

– Я предпочитаю разрывные. Сразу и наверняка. Но делаю их сам, из обычных пуль Минье. Порох казенный, военный нумер шесть, а внутри – разрывная смесь из антимония и бертолетовой соли.

– Впечатляет, Петр Зосимович. И сколько же вы хотите за нее получить?

– Полторы тысячи.

– Эко загнули! Я должен подумать и кое с кем посоветоваться.

– В таком деле, Аггей Титович, чем меньше ушей, тем лучше. Кто этот советчик?

– Надежный человек. Через три дня мы с ним заглянем к вам в мастерскую и, если сговоримся, сразу же и купим.

Прочитав рапорт Фороскова, Благово вызвал Алексея и спросил у него:

– Какая разница между боевой винтовкой и нарезным охотничьим штуцером?

– Разница имеется, и немалая. Но если надо застрелить кого-то с расстояния до восьмидесяти саженей, то они вполне взаимозаменимы.

– Так… А достать охотничье ружье намного проще. Соображаешь, к чему я клоню?

– Соображаю. Пошел и купил; не надо часовых резать. Прикажете проверить все оружейные магазины?

– И чем быстрее, тем лучше. Причем не только в Нижнем Новгороде. Где они еще могут быть?

– В том же Сормове, но там Битюг вряд ли станет светиться. В Арзамасе, кажется, есть, и на Выксунских заводах; может быть, в Семенове.

– Подготовь телеграмму за подписью вице-губернатора. И обыщи весь Нижний.

Телеграмма не понадобилась. Вечером Лыков доложил начальнику:

– Нашел. Две недели назад в лавке Суровцева в Гостином дворе был куплен охотничий экспресс Шасспо четырехсотпятидесятого калибра. Это единственная такая покупка с начала года.

– А почему ты думаешь, что купили именно они?

– Формальный приобретатель – урядник Едренов.

– Вот это да! Прямо так и записался?

– Нет, он пришел с зятем и купил на его фамилию. Но приказчик магазина жил раньше в Сормове и узнал Илью Ильича.

– Плохо.

– Что плохо?

– Помнишь, что написал Петр? Решение по нему отложено на три дня. Для чего им понадобились эти три дня?

Лыков думал не более десяти секунд, после чего сказал:

– Они станут его проверять. Руками урядника. Значит, возможен запрос балаковскому становому приставу от имени балахнинского исправника.

– Правильно. Бери полицейский катер и дуй на всех парах вниз; тут телеграммой не обойдешься.

Балаково – село в Самарской губернии, успешно конкурирующее с самим Нижним за право быть центром хлебной торговли всей империи. Создано в конце прошлого века вернувшимися в Россию из Польши старообрядцами. Оно похоже на Сормово: будучи формально селом, по числу жителей больше иного города. Статус Балакова стал его бедой. Управляется оно сельским сходом из полутора тысяч местных крестьян и имеет соответствующий мизерный волостной бюджет. Остальные пятнадцать тысяч человек балаковского населения по закону считаются пришлыми и в управлении никак не участвуют. А это и есть все богатые хлеботорговцы или их представители, а также многочисленные крючники, подвозчики, ссыпщики, скупщики-партионщики и прочий кормящийся возле хлеба народ. Получается денежное, но бесправное большинство, не заинтересованное поэтому в улучшении жизни огромного села. Отсюда легендарная балаковская грязь на немощеных улицах, отсутствие питьевой воды и наружного освещения, плохое здравоохранение. Говорят, весной расстояние от села до Волги, а это не более версты, телеги едут сутки (!), и лошади падают от изнеможения.

Когда через два дня Алексей явился в канцелярию балаковского станового, тот показал ему только что расшифрованный текст телеграммы:

«Прошу сообщить, имеются ли у вас данные на Петра Зосимова Фороскова, выдающего себя за брянского обывателя. Приметы: возраст 30 лет, рост 2 аршина 7 и 3/4 вершка, волосы русые прямые, носит усы, глаза серо-зеленые с прищуром, телосложение крепкое, над правой бровью короткий белого цвета шрам. Является искусным механиком. По сведениям, полученным агентурным путем, состоял балаковским ремесленником, замешан в противуправных действиях и спешно покинул село, скрываясь от полицейского преследования. Ответ прошу сообщить срочно телеграфом по шифру МВД нумер 3 бис. Нижегородской губернии Балахнинский исправник титулярный советник Певуньин».

– Я уже распорядился навести справку, – сказал Алексею местный полициант, молодой белобрысый немчик с умными глазами. – Нету у нас никакого Фороскова, и никогда не было. И человека с такими приметами, чтобы бежал из волости, также не обнаружилось.

– Я знаю. Но ответ, в интересах проводимой нами операции, прошу дать следующий.

И Лыков вручил приставу лист с заранее заготовленным текстом: «На ваш запрос сообщаю, что среди здешних мещан человек с фамилией Форосков не значится. Однако описанные вами приметы полностью подходят Ивану Михайлову Овцыну, бывшему старшему механику судоремонтных мастерских. В 1877—1879 годах указанный Овцын изготовил самодельное огнестрельное оружие для банды Тиунова, из коего было застрелено 9 человек. После ареста банды исчез в неизвестном направлении. По негласной установке, мог уплыть вверх по Волге до Нижнего или Ярославля. Объявлен в циркулярный розыск. Хороший стрелок; может быть опасен. Буде он окажется в ваших местностях, прошу принять меры к его арестованию и препровождению в Самару для предания суду. Балаковский становой пристав подпоручик фон Кубе».

Немчик с интересом посмотрел на Лыкова:

– Спектакль играете?

– Агента прикрываем. Для чего действительно разослали циркуляр, но только в пределах нашей губернии. Думаю, дальше их лапы не дотянутся. Прошу, однако, сохранить наш разговор в тайне. Телеграмму следует отправить немедленно.