Хроники сыска - Страница 86

– А сына? Его куда?

– Эй! Дети мрут, как мухи; помер бы и он. При надобности подсобили бы…

Повисла тягостная тишина, затем Листратов продолжил:

– Ну, повенчали их, и поселились молодые на окраине Лыскова в нанятой квартире. Жили они там месяц. Только и выпало счастья на коротком Машенькином веку, что этот месяц… Александр Евгеньевич взял в полку отпуск и почти не расставался со своей молодой женой.

– А он что думал насчет будущего? Как собирался потом избавляться от игрушечной супруги?

– Александр Евгеньевич Нефедьев, упокой Господи его грешную душу, не задумывался тогда над такими материями. Жил одним днем. И делал, что хотел, а на людей ему всегда было наплевать.

– Понятно. Дальше что было?

– Началось Польское восстание, и господин ротмистр вынужден был вернуться в полк. И ушел с ним в поход. Машенька осталась жить в ожидании мужа, с одной лишь прислугой. Я нанял для нее семью Обыденновых, из васильсурских мещан. Они единственные знали, кто такая Маша, да я. Барин оставил меня присматривать за ней. Расставались – рыдал! О ней и говорить нечего… Но полагаю я, что уж через две стоянки начал наш гусар на чужих баб глазенапа запускать. А Маша понесла. Далее вам уж все ясно. Она умерла родами, а сына Михаила мы с Обыденновыми окрестили Нефедьевым. Тут уж все шло по моему замыслу. Я сообщал барину те лишь сведения, которые хотел. Он же в Польше снова влюбился и вскоре женился. Думаю, Александр Евгеньевич был даже рад, что самый рок избавил его от объяснений с Машенькой. Повторный брак, к месту будет сказать, случился всего на четыре дня раньше смерти Марии Силуяновны. Еще бы чуть-чуть, и замысел мой сорвался; а все же вышло, что вторая жена – незаконная! И дочь, конечно, тоже.

Ну и вот! Евгений Михайлович вскоре преставился. Александр Евгеньевич вышел тут же в отставку и приехал в Нижний с молодой женой. Выделил Обыденновым тридцать тысяч рублей, и те записали Михаила своим сыном. Отец Иеремия в последний раз на сем заработал, дав поддельные выписки из своей метрической книги для консистории. Я же забрал подлинную книгу храма Воздвиженья Креста Господня и принялся ждать. И ждал долгих семнадцать лет.

Я внимательно следил за домом Нефедьевых – меня снабжал сведениями камердинер Тронов. Так я узнал, что Александр Яковлевич овдовел, что очень любит свою единственную дочь Варвару и что, наконец, он при смерти. И неделю назад мой час настал. Как раз умер старик Обыденнов, и Михаил приехал его хоронить. Я ему все и рассказал. Предъявил подлинную метрическую книгу и дал с собой нотариальные выписи из нее. Парень ошалел! Он всегда мечтал быть «голубых кровей», а тут такое: и фамилия, и имение… По закону, «брачные сопряжения лиц, которые обязаны уже другими супружескими союзами, не прекратившимися и не расторгнутыми – не действительны». Значит, Варвару побоку, а Мишка – наследник заповедного имения.

– Тогда вы и взяли с него расписку про долг в сто шестьдесят тысяч?

– Да. И очень просил погодить пока предъявлять свои права. Дождись, говорю, кончины папаши и неси бумаги сразу в Окружный суд. Глупый мальчишка не удержался! С отцом, видите ли, захотел побеседовать. Побеседовал, дурак! И меня под старость лет без денег оставил. А я ведь на них рассчитывал. Отжил век за холщовый мех…

– На самом деле тебе крупно повезло, старый плут, что мы нашли тебя раньше, чем они, – жестко поправил Листратова Алексей. – У тебя на руках – важнейшая улика. Мотив для убийства Михаила Обыденнова. Евдоким Нефедьев с Рыкаткиным наверняка ищут тебя сейчас по всему городу.

– Кто таков этот Рыкаткин? – насторожился Мартын Риммович.

– Гимназист, товарищ Михаила. Он узнал его тайну и предложил братьям Нефедьевым избавить их от нежданного наследника. И избавил. Потом, за отдельную плату, и Александра Евгеньевича прирезал. Так что ежели ты собирался продать свою метрическую книгу Евдокиму, он бы не купил.

– Гимназист? Ну, от щенка я как-нибудь оборонюсь, – обрадовался Листратов.

– Он не щенок! Про таких в народе говорят: одна душа, и та не хороша; со всем прибором сатана. Далеко пойдет – пора ставить его на тормоз. Пиши записку Евдокиму – будем на тебя, как на живца, убийц ловить.

– Зачем еще? Я все рассказал, ни в чем уголовном не замешан. Плутом обозвали… Отпускайте меня, не то я пожалуюсь прокурору!

Лыков с Титусом переглянулись.

– Ну как знаешь, плут, – скривился титулярный советник. – Книги оставь нам, а сам убирайся. Чтоб духу твоего здесь не было, старый таракан!

Листратов мигом удалился. Два агента незаметно сопроводили его до Жуковской улицы и расположились в доме напротив. Одновременно в полицейском справочном столе заступили на дежурство еще два агента. Утром следующего дня туда зашел неприметный артельщик и запросил местопребывание почетного гражданина Листратова. Получив справку и вывалив из потного кулака пятачок, он отправился прямиком на Мытный базар. Там в толпе артельщик незаметно передал бумажку рослому юноше в камлотовом пиджаке. Наблюдение тотчас же опознало в последнем Рыкаткина.

Конторщик дома Ранненкампфа был вызван в часть и вернулся обратно с двумя новыми жильцами. Вечером к дому подъехала пролетка, и в парадное прошмыгнула неуклюжая барыня в «боярке» и бобровой пелерине. Этой барыней был Лыков. Теперь уже трое сыщиков засели в комнате, соседней с листратовскими, и принялись ждать.

В три часа утра у черного хода тихо звякнул засов – это подкупленный Рыкаткиным дворник впустил его на лестницу. Еще через минуту послышались осторожные шаги. Агенты замерли в ожидании. Вскоре раздался приглушенный щелчок. Гимназист, как заправский «домушник», поворачивал из коридора маленькими щипчиками вставленный изнутри в замок ключ. Неужели и этому его обучили «красноподушечники»? У них в Вичуге что, школа убийц?