Хроники сыска - Страница 63

Только к шести часам пополудни помощник начальника сыскной полиции оказался в управлении. Там его ожидал мрачный Благово. Он давно уже сплавил своего приятеля-моряка: загримированный франтом, тот шлялся по городу под конвоем Фороскова.

Алексей выложил перед шефом свои трофеи: пустые коробки, предположительно из-под кокаина, жестянки с ампулами и без оных, а также несколько щепоток обнаруженной муки. Высказал свою версию: Бомбель продал кому-то муку вместо «кикера» и поплатился за это. Причем впустил убийц сам, значит, знал их.

Павел Афанасьевич молча выслушал доклад, осмотрел и обнюхал муку, то же самое сделал с пустыми картонками. Спросил:

– Где была пеклевань?

– Под буфетом.

– Только там?

– Да, в единственном месте.

– Как она лежала?

– Четыре маленьких конуса на одной линии. Будто кто сыпал из горсти.

– Ты заметил, что в пустых картонках был кокаин, а никакая не мука?

– Мне тоже так показалось, но точно скажет лишь анализ.

– Отнеси Милотворскому и конверт, и коробки. Однако, если я прав, мы всюду находим следы наркотических веществ, и только в одном месте – чуть-чуть муки, не больше золотника. Поэтому считаю твою версию неубедительной. Мука могла оказаться в аптеке и случайно.

– Каким образом?

– Упасть с одежды убийцы, например. Ты же знаешь, что грузчики с мельниц обсыпаны ею с ног до головы.

– Грузчики с мельниц, Павел Афанасьевич, по аптекам не ходят. До сих пор они у нас на Руси обходились без «кикера», довольствуясь водкой.

– Пропал также и морфий. А его, ты знаешь, используют в военных госпиталях для снятия болей у раненых. Что, излечившись, но пристрастившись к наркотике, эти люди никак не могут пойти в мукомолы?

Лыков загрустил. Его красивая версия, с ходу принятая на веру поручиком Григорашем, дала трещину.

– Если хочешь знать, я уже догадываюсь, кто направлял убийц и почему. Вот лист бумаги. Я напишу на нем фамилию и уберу в стол. Когда ты выйдешь на этого же человека, приходи – сверим.

И Благово, написав что-то на клочке бумаги, убрал его в ящик стола. Алексей с досадой следил за этим.

– Идите, господин титулярный советник. Ройте носом землю. Начать советую с Ягоды.

Точно! Алексей и забыл, что у сыскного отделения есть агент, специализирующийся по «кикеру». И тоже, кстати, еврей, как и убитый провизор. Совсем еще молодой, семнадцати лет от роду, Гершон Иегуда приехал в Нижний Новгород из Рыбинска и сразу же вляпался в нехорошую историю с контрабандой сигар. Благово давно хотел иметь агента в самобытной семитской среде и взял мальчишку в оборот.

Нижний Новгород, хоть и находится вне черты оседлости, имеет у себя крупную еврейскую общину (более тысячи двухсот человек). Начало ей положило появление здесь в сороковых годах сосланных из Волыни за неуплату податей трехсот еврейских рекрутов. Все они были направлены в полицейские команды и оттрубили по двадцать пять лет нелегкой службы вдали от дома. Нижегородцы назвали их «николками», в честь императора Николая Павловича. Выйдя в бессрочный отпуск, «николки» остались в городе (отставные солдаты иудейского вероисповедания могли селиться за чертой оседлости и их дети тоже). В Старо-Солдатской слободе образовалось целое гетто. Предприимчивое племя бойко занялось торговлей, обрастая многочисленными детьми, родственниками и компаньонами. В этой среде творились и свои, так сказать, национальные преступления. На первом месте шла контрабанда (на Волыни, возле австрийской границы, в изобилии осталась родня), далее следовали выделка фальшивых банкнотов и мошенничество при комиссиях. Все это не могло не интересовать полицию.

Юный Ягода стал неплохим осведомителем, совмещая эту свою деятельность с коммерцией. Он оказался дальним родственником общинного шойхета Лубоцкого, что открыло мальчишке многие двери. Благово разрешал ему несколько раз в год ввозить небольшие партии беспошлинных товаров: табак, вино, чулки. Среди прочего, Гершон притаскивал и кокаин в порошке и в водных растворах, распродавая его затем аптекарям. Каждая такая продажа сообщалась агентом в сыскную полицию. Благово вынужденно терпел эти незаконные операции, он не считал их большим злом. Наркотические средства вам отпустят в любой аптеке без рецепта – это не мышьяк. Контрабандные опиум или кокаин вдвое дешевле ввезенных официально. Ну и что? Аптекарь немного наживется, больной немного сэкономит, маленький комиссионер получит свой гешефт. Нельзя иметь агентуру в преступной среде, которая сама не совершает мелких преступлений!

Итак, Лыков дал команду прислать ему Ягоду к восьми часам вечера на дом. Он встретился с агентом в саду, в обсаженной цветами беседке. Дом Алексея находился на самом краю города, на углу Напольно-Замковой и Спасской улиц; через дорогу уже пасся обывательский скот. Предупрежденные мать и сестра хлопотали в доме. Стоял тихий и теплый июльский вечер, зудели комары, мычали коровы. Хорошо… Вот если бы людей еще не убивали…

– Вчера задушили провизора Бомбеля с Алексеевской.

– Слыхал, ваше благородие.

– Никаких подсказок не дашь?

– Всей бы своей душой, Алексей Николаевич, но никак. Я с покойным не был даже знаком, да и в аптеку его ничего никогда не поставлял.

– Он торговал контрабандной наркотикой.

– Ай-ай-ай! Это противозаконно.

– Я знаю. Вот эти жестянки нашлись в его лавке. Немецкий морфий в ампулах, без акцизных марок. Точно не твой? Ты же дрогист.

– Клянусь Торой, ваше благородие Алексей Николаевич! Все мои покупатели обязательно указываются мною в рапортах. Проверьте, да – там нет никакого Бомбеля!